Прижавшись к светящейся щелочке так, на мнгновение, я замираю и слушаю, тихо. Ты не мог бы еще подержать? И только шлепки. Или даже шлепочки, как мокрые тряпочки липко впиваются с хлюпаньем. Ты видел? Спокойная трезвая радость - еще не главный палач, но уже мастер-чучельник время, пусть так хорошо. Лес уже изменился, прогнулся, прогнился и тоже стал хуже. Согласен. Пустырь островок набекрень даже так но моя желтоглазая бабочка рвущая день и хрустя пожирающая в темноте уголечки - не гадость! Сегодня она так уверенно бьется в руке, в кулаке, на сосновой иголке, трепещет в ладошку, тараща слезливые бусинки глаз. У меня очень крепкие мускулы. Мус-ку-лы. Прижавшись разбитой щекой. И странно, зараза, когда-то я мог дотянуться до самого края дивана. И сухие комарики. Смотри-ка, смотри-ка, какие мы грозные! Вот и кашка поспела. За маму, за папу, за тётю, за дядю, за бабушку, снова за тетю, за маму, за папу, за бабушку, оооооооо. Пусти-ка, пусти-ка бутылочку. Вижу, все вижу. Вей, ветерок, задувай, ветерок. Пой, голубой, на просторах фарватера. Меду волнами летит катерок. Нет на реке быстроходнее катера. Где ты, брат? Куда ты идешь, милый брат? Гордый брат! Гордый брат, где ты? Я ыыуууууу. За маму. За папу. За тётю. За.