Это было весною, в зеленеющем майе,
Когда тундра проснулась, равернулась ковром.
Мы бежали с тобою, замочив вертухая,
Мы бежали из зоны – покати нас шаром.

Мы бежали, два друга, опасаясь тревоги,
Опасаясь погони и криков солдат.

Лебединые стайи нам навстречу летели,
Нам на юг, им на север – каждый хочет в свой дом.
Ета тундра без края, ети редкие ели,
Етот день бесконечный – ног не чуя бредем.

Ветер хлещет по рылам, свищет в дуле нагана,
Лай овчарок все ближе, автоматы стучат.
Я тебя не увижу, моя родная мама,
Вохра нас окружила, “Руки в гору!” — кричат.

В дохлом северном небе ворон кружит и карчет,
Не бывать нам на воле, жизнь прожита зазря.
Мать-старушка узнаыет и тихонько заплачет:
У всех дети как дети, а ее — в лагерях.

Поздно ночью затихнет наш барак после шмона,
Мирно спит у параши доходяга марксист.
Предо мной, как икона, запретная зона,
И на вышке все тот же ненавистный чекист.