Холодный город, голодный март.
Небо жадное в звездопад.
Но если хоть одна звезда, совершит
сам*убийство.
Угадай, что я загадал?(2х)
Поэт внутри отказался быть поэтом.
Огрызался безразличием, лаял в
объектах.
Но дай мне время - этот псих без тебя
привыкнет.
А ты мечтай за предательство, что б
не казнили.
Ты привлекала, и они ломились в
ювелирный.
Но была разорвана и сшита в моей
хирургии.
Потом оторвана от сердца и прибита
к фирмам.
Автомобилям и сам, сам впомню то,
как было.
Как было грустно, души терпели
микротравмы.
Когда в городе удаляли все трамваи с
трассы.
Маршруты, что ли вбила в память, не
вернуть обратно.
Встретимся на второй, в четыре, где
есть зонт, на всякий.
Не забудь, без него, с тобой не
страшно.
Нам с тобой, без него будет веселее.
Мой поэт внутри видно был, но
огрызался.
И мне пришлось его убить в барах и
аптеках.
Потом я вышел из дверей
нарк*диспанцера.
Тебя сточили в заведение, где лоск и
пафос.
Ты зависнешь, не на пробке, в
нетерпимой скуке.
Где настойчиво вгрызались все
приколы в память.
Что я и ты, когда то там насочиняли.
И его еб*т, что барахлит левый
поворот, в ней.
Тебя замкнет! Ты вспомнишь, где эти
трамваи.
Где нам встречатся на второе, после
четырёх.
Вспомнишь, но рельс на дорогах
больше нет.
Я давно покинул город или жизнь без
веры.
И хоть печаль твою щенячую, нельзя
в ремонт.
Хотя бы можно починить ваш
поворотник слева.
Чтоб заворачивать туда, сюда,
повсюду.
Мой поэт сопротивлятся больше не
будет.
Ты надоела нам обоим, больше нет
стихов.
Желаю сдохнуть вам безрадостно
сегодня в пробке.
Небо в меня выстрелит холодный
дождь.
Она просто стала старше, не
усугубляй.
Знаешь, мир, может, ты и прав,
Но повзрослела не девочка -
повзрослела бл*дь.
А я притворно, как ребёнок,
продолжал игру,
А я как Бенджамин взрослел, но
наоборот.
Но только я не стал младенцем у нее
в руках,
Меня не станет завтра утром в доме
для сирот.
Я в ... я в этом городе грехов навечно.
Паранойя прикажет искать твоих
убийц,
Но ты жива, преступления - лишь
постановка.
Твоя лично, чтобы личность твою не
любил.
Ты привлекала, и они ломились в
ювелирный.
Но была разорвана и сшита в моей
хирургии.
Дефибриллятор и разряд, пациент,
душа...
Время смерти: 25-ое, плохой
сентябрь.
Холодный город, голодный март,
наступит.
Небо жадное в звездопад, разбудит.
Но одна звезда, совершит
сам*убийство.
Угадай, что я загадал?(2х)
Всем наплевать, что после нас
останется мир.
Где от него на третий день, станет
невыносимо.
Нам не пройти с тобою от ненависти
до любви.
Мы были к этому близки, но
сорвались с трамплина.
Ведь знай, что будет после по стенам
и по углам.
Опять поделим друг друга напополам,
со всями.
Потом дойдет до стонов, уже в
соседних стенах.
Мы в паре метров, но каждый под
незнакомым телом
Пусть это будет сон, весной день, это
да.
Моя пуля в висок меня спасет от
развала тандема.
От прокуреных баров, дыма и лэма.
И всех дам напротив, что опускались
на колени.
За несколько сотен.
Вам не понять, когда пробирает до
дрожи.
Ведь в ваших планах, долбится в
салонах с тем, кто заплатит больше.
Ты не была такой, но стала одной из
них.
Я проглотил эту боль, переварив и раз
попробовав понял.
С этого поля боя, путь один.
С медалью на груди, посмертным
героем.
Ведь им так пох*й, на имя без
миллиона.
И бесполезно пытатся им доказать
что нибуть без второго.
Таким как ты, не отводи глаза,
смотри в мои.
Когда то в них неудержимо падал в
бездну.
Но это будет лишь одна из тысячи
страниц...
Которая мне не известна.
Там моё сердце ранено, заперто в
камере.
Помоги мне, выведи, растреляй меня.
Пока до лёгких не добрался дым из
никотина.
Ты заменила собой дьвола, я
Константина.
Врезайся по локоть ко мн