Был вечер к прибою не смел, ветер не рыдал.
И все свечи проглядела, где громада скал,
чтобы вверх лететь с обрыва к мертвой тишине
и шепнуть: "я жду тоскливой ночью на луне".
Месяц не стихали вихри, и в глазу окна
отразилось не моих ли крыльев седина?

Скажи мне, странник, средь великих городов
ты верно знаешь город, где живет она?
Он мне ответил : "Средь ночей, чуть выше снов,
я помню небо, где плывет  луна.
Слывет распутницей, но по секрету - знаю сам,
укрывшись тучами бескровно тихо плачет
о том, что не седой, но будто очень давний пан
уже давно в степи под бубен не фигачит."

Я в сумерки безумца вскоре проводил,
и тростниковая лучина догорела.
Лишь дым табачный безопасно плыл,
лишь в зеркальце фигурка поседела.
И кровь нахлынула, и снова спас запой,
пришедший с миром, другом, и как водится,с блядями.
А ветер там, в степи моей пустой
шалил с уже игральными костями.