Только наружу из дому выйдешь, 
 Сразу увидишь: 
 Кончился идиш, кончился идиш, 
 Кончился идиш. 
 В Чешских Градчанах, Вене и Вильно, 
 Минске и Польше, 
 Там, где звучал он прежде обильно, 
 Нет его больше. 
 Тех, кто в местечках некогда жил им, 
 Нет на погостах, – 
 В небо унес их черный и жирный 
 Дым Холокоста. 
 Кончили разом пулей и газом 
 С племенем мерзким, 
 Чтоб не мешала эта зараза 
 Hebrew с немецким. 
 То, чем гремели некогда Зускин 
 Или Михоэлс, 
 Перемогая словом изустным 
 Время лихое, 
 То, чем и Маркиш пели и Шолом 
 Птицей на ветке, 
 Бывшее ярким, стало дешевым, 
 Сделалось ветхим. 
 В книге потомков вырвана с корнем 
 Эта страница 
 С песней о том, как Ицик упорно 
 Хочет жениться. 
 В будущем где-то жизни без гетто 
 Им пожелай-ка! 
 Тум, балалайка, шпиль, балалайка, 
 Штиль, балалайка. 
 Те, в ком когда-то звонкое слово 
 Зрело и крепло, 
 Прахом безмолвным сделались снова, 
 Горсткою пепла. 
 Пыльные книги смотрят в обиде 
 В снежную замять. 
 Кончился идиш, кончился идиш, – 
 Вечная память!..