Играем Тургенева (мумузикл)
               Тимур Шаов

 
По зрелищу хорошему скучая,
 Искусства театрального взыскуя,
 Смотрел я гамлетов, макбетов, прочих чаек -
 Что о театре вам сказать могу я?
 С парковками, во-первых, хреновато
 В Ленкоме, на Таганке, в Маяковке.
 Ведь Станиславский говорил когда-то:
 «Театр начинается с парковки!»

 Спектакли тоже, скажем так, не гениальны.
 Ну вяло, слабо, мелко. Не цепляет!
 Прочтенья классики стандартны и банальны.
 Ну кто так ставит? Ну кто так играет?
 Бездарно, скучно. Пыльно, как в могиле.
 А ведь Станиславский с Немировичем писали:
 «Театр - это вам не фигли-мигли, 
 Театр - это вам не трали-вали».

 А не проявить ли мне инициативу снизу?
 И не поставить ли спектакль самому?
 Организую я, пожалуй, антрепризу,
 И замахнусь-ка я, пожалуй, на «Муму».

 В этой драме столько страсти, 
 Философии и грусти.
 Там о конформизме и о власти,
 О королях и о капусте.
 И о чем молчит Герасим, 
 И зачем собака лает.
 Что хотел сказать нам классик?
 А тут ведь... Хрен же его знает!

 Смешаем Брехта, Товстоногова и Брука,
 Разбавим Эфросом, потом добавим Штайна.
 Муму пусть будет ни кобель, ни сука -
 Должна быть в женщине какая-нибудь тайна.
 И пожеланье для господ актеров:
 Играть на стыке драматизма и гротеска.
 Ах, как сыграли бы Меркурьев или Кторов...
 Кем заменить? Безруков да Хабенский.

 А сценография пусть будет лапидарной,
 Концептуальной, в стиле «Черного квадрата»:
 Стоят ворота, а на них замок амбарный,
 Как аллегория - мол, свободы нет, ребята.
 А нам не нужен реализм залежалый,
 У нас не будет самоваров и медведей.
 И в действие введу я хор, пожалуй,
 По типу хора греческих трагедий.

 Кто там сказал: 
 «Времён распалась связь»?
 А чёрта с два! 
 Начнем же, помолясь.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
Усадьба барыни.

 (Поёт хор) 

На горе стоит ветла,
 Под горой пылит подвода.
 Тяжела ты, тяжела
 Жизнь трудящего народа.

 Птичка божья чик-чирик,
 Ей на воле всё веселье.
 А бедняга наш мужик
 Жнёт и сеет, жнёт и сеет,
 Жнёт и сеет!

 А с другой-то стороны,
 Есть порты и есть онучи.
 Каша есть, а то блины.
 Баба есть, на всякий случай.

 Отпахал, напился пьян,
 Да и дрыхнешь до восхода.
 Так на хрена козе баян,
 А крестьянину свобода?

 А секут нас, слава Богу, через день
 А за нашу нерадивость да за лень.
 Выправляется хаЛактер наш дурной,
 И за всё спасибо Барыне родной!

 Наша Барыня красива и умна.
 Справедливая и строгая она.
 Ой, какое ты смиренное, признательное,
 Коллективное ты наше бессознательное!

(Входит Барыня)

- Мой муж покойный был изрядным либералом,
 Был книгочей, философ, в общем - балабол.
 И юбки девкам дворовым не задирал он,
 И мужиков принципиально не порол.

 Права, свободы, паче просвещенье мира.
 Бывало, дворню созовёт в господский зал,
 Им Сумарокова читает, Кантемира,
 А те в испуге только пучили глаза.

 Мужик непоротый теряет ориентиры,
 К работе хладен, в голове разброд.
 Хозяйству вред один от этих Кантемиров.
 От Сумароковых падёж и недород.

 А свобода – суть отрава,
 Вольтерьянство наносное.
 Человек имеет право,
 И это право – крепостное.

(Входит дворецкий Гаврила)

Барыня:

Ну что народ?

Гаврила:

Народ поёт
 О том, как славно он живёт
 Под Вашим чутким, извиняюсь, руководством.

Барыня:

Но-но, да ты гляди мне, не юродствуй!

Гаврила:

Да как же можно-с, Боже упаси!

Барыня:

Ладно, слушай сюда.

 Герасим, дворник наш, завёл отвратнейшую псинку.
 Муму сует повсюду свой поганый мокрый нос,
 И лает, лает на меня, как на простолюдинку!
 Она ведь тем мою сакральность ставит под вопрос.

 Ты мне скажи, я власть или не власть?

Гаврила: 

Власть.

Барыня:

А что ж она тут разевает пасть?

 Поговори с башмачником, ну с этим... Капитоном.
 Он рожа прохиндейская, мерзавец и бандит.
 Он с детства хулиганом рос, шатался по притонам.
 Пусть он вопрос с собачкой окончательно решит.

 Налей ему, а сам смотри, ни-ни!

Гаврила:

Да как же можно-с, Боже сохрани!

(В углу сцены в луче прожектора появляется Лев Толстой)

Толстой:

Не люблю Тургенева. Решительно несообразный, холодный, тяжёлый человек.

(Исчезает)

Хор:

Позовите Капитона.
 Он шатался по притонам.
 Он мерзавец и бандит.
 Он собачку порешит!

(Входит Капитон)

- Назвала меня маманя Капитоном,
 И с детства я шатался по притонам.
 Бандиты, воры - вся моя семья.
 Ты звал меня, начальник? Вот он я.

Гаврила:

Ты понимаешь, тут такое дело...
 Ну, в общем, в целом, Барыня велела...
 Вопрос с собачкой надо бы решить.
 Собачку, в целом, надо бы пришить.

Капитон:

Назвала меня маманя Капитоном...

 Гаврила:

Да знаю: «И с детства ты скитался по притонам...»

 Капитон:

Ша! И мне гореть, конечно же, в аду,
 Но на мокрое, начальник, не пойду.
 Даю совет (но только между нами):
 Твори добро, начальник, народными руками.
 Пускай Герасим, как он есть народ,
 Собачку аккуратно и пришьёт.
 Тут гибче надо быть, на самом деле,
 Мудрей, хитрей. Читай Макиавелли!

 На вот, нюхни. Развей свой черный сплин.

(Достает табакерку, протягивает Гавриле)

(Тот нюхает)

- Ой! Зови Герасима! Хороший кокаин!

(Входят Герасим и Муму)

Гаврила:

А! Вот и наш кинолог!
 А кто там с ним? Джульбарс?
 Разговор не будет долог,
 Очень рады видеть вас.

 Голубушка Мум?6?