Это было когда-то,
Может в следующей жизни, а может вчера.
Приручённого брата
Отпускать наступила пора.

Я прощалась с ним мыслью.
И в глаза мне смотрели человечьи почти
Окружённые серостью неба,
От одиночества чёрные волчьи зрачки.

И был снег легче пуха,
И такая стояла вокруг тишина.
Лишь звериному уху
Различимо, как в сердце моём стынет струна.

За железным каркасом
Не пробиться и звуку, и слова далеки.
Отпускаю на волю я брата,
Пусть бежит, да с людьми он бы помер с тоски.

Волки уходят,
Волки всегда уходят:
Вкус одинокой дороги
Человечьего хлеба милей.

Ружья на взводе,
Ружья опять на взводе.
Нужно же как-то платить за свободу.
Ну же, беги скорей.
Ну же, беги скорей!

И никто не узнает,
На далёких дорогах увидимся ль мы.
Белый снег засыпает,
Уничтожив под утро слепые следы.

Будет день - будет пища.
И под лай злобной своры я однажды пойму,
Почему, проклиная Всевышнего,
От одиночества сложно не взвыть на луну.

Волки уходят,
Волки всегда уходят:

Вкус одинокой дороги
Человечьего счастья милей.

Ружья на взводе,
Ружья опять на взводе.
Нужно же как-то платить за свободу.
Ну же, беги скорей.
Ну же, беги скорей!

Это будет когда-то,
Ведь у жизни свободных единый финал.
Цепи рвавшего брата
Остановит флажочный сигнал.

Это красное знамя,
Своры лай да охотников крики: "Стреляй!".
Так вот люди кончают с волками.
И хотя он об этом конечно же знал.

Ну а я? Ну а что мне?
Где сошёлся тут клином на ком белый свет.
Плакать, верить да помнить,
Что за фальшь человеческий бред.

Погребальную тризну
В этой жизни впервые я совершу.
Это знак возвращения в отчизну.
Мне пора - я иду. Мне пора - я спешу!

Сорваны маски,
Жизнь обретает краски.
Женское спросит тело.
Птицы над лесом лета...

...ть - это прекрасно.
Это всегда прекрасно!
Смерть - это тоже праздник,
Если об этом знать.
Если об этом знать.