Получил персональную пенсию,
Заглянул на часок в "Поплавок",
Там ракушками пахнет и плесенью,
И в разводах мочи потолок.
И шашлык отрыгается свечкою,
И сулугуни воняет треской...
И сидеть ему лучше б над речкою,
Чем над этой пучиной морской.

Ой, ты море, море, море, море Черное,
Ты какое-то верченое-крученое!
Ты ведешь себя не по правилам,
То ты Каином, а то ты Авелем!

Помилуй мя, Господи, помилуй мя!

И по пляжу, где б под вечер по-двое,
Брел один он, задумчив и хмур.
Это Черное, вздорное, подлое
Позволяет себе чересчур!
Волны катятся, чертовы бестии,
Не желают режим понимать!
Если б не был он нынче на пенсии,
Показал бы им кузькину мать!

Ой, ты море, море, море, море Черное,
Не подследственное жаль, не заключенное!
На Инту б тебя свел за дело я,
Ты б из Черного стало белое!

Помилуй мя, Господи, помилуй мя!

И в гостинице странную, страшную,
Намечал он спросонья мечту --
Будто Черное море под стражею
По этапу пригнали в Инту.
И блаженней блаженного во-Христе,
Раскурив сигаретку "Маяк",
Он глядит, как ребятушки-вохровцы
Загоняют стихию в бардак.

Ой, ты море, море, море, море Черное,
Ты теперь мне по закону порученное!
А мы обучены этой химии --
Обращению со стихиями!

Помилуй мя, Господи, помилуй мя!

И лежал он с блаженной улыбкою,
Даже скулы улыбка свела...
Но, должно быть, последней уликою
Та улыбка для смерти была.
И не встал он ни утром, ни к вечеру,
Коридорный сходил за врачом,
Коридорная Божию свечечку
Над счастливым зажгла палачом...

И шумело море, море, море, море Черное,
Море вольное, никем не прирученное,
И вело себя не по правилам --
И было Каином, и было Авелем!

Помилуй мя, Господи, в последний раз!