На холме под луною он навзничь лег, 
Шевелил волоса его ветер, 
Ленинградский смотрел на него паренек, 
Набирая махорку в кисете. 

Не луна Оссиана светила на них, 
И шюцкора значок на мундире 
Говорил, что стоим мы у сосен живых 
В мертвом финском полуночном мире. 

Егерь был молодой и красивый лицом, 
Синевою подернутым слабо, 
И луна наклонилась над мертвецом, 
Как невеста из дальнего Або. 

Паренек ленинградский закрутку свернул, 
Не сказал ни единого слова, 
Лишь огонь зажигалки над мертвым сверкнул, 
Точно пулей пробил его снова. 

Финский снайпер не спит, он в засаде лежит,
Огонёк самокрутки заметил.
И в ночной тишине уже пуля свистит,
Чтобы здесь солдат смерть свою встретил.

Рядом с егерем лёг молодой паренёк,
Оба смотрят в бескрайнее небо.
Самокрутки в ночи догорел огонёк
И вокруг всё укутало снегом.