(Цирюльня Ивана Яковлевича. Иван Яковлевич спит. Прасковья Осиповна печёт хлебы.)
Ив.Яковл. (Просыпается.) А... (Чувствует запах хлеба.) Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофею, а вместо того хочется мне горячего хлебца с луком.
Праск.Осип. (Про себя.) Пусть, дурак, ест хлеб, мне же лучше: останется кофею лишняя порция.
Ив.Яковл. (Про себя.) То есть, хотелось бы и того и другого, но совершенно невозможно требовать двух вещей сразу. Прасковья Осиповна не любит таких прихотей.
(Прасковья Осиповна швыряет Ивану Яковлевичу хлеб.)
Ив.Яковл. (Режет хлеб.) Плотное! Что бы это такое было? (Вытаскивает из хлеба нос.) Нос! Нос!
Праск.Осип. Где это ты, зверь, отрезал нос? Мошенник! Пьяница! Я сама на тебя донесу полиции. Разбойник какой! Вот я от трёх человек слышала, что ты во время бритья так теребишь носы, что еле держатся.
Ив.Яков. Постой, Прасковья Осиповна, я заверну его в тряпочку и положу в уголок. Пусть там полежит маленечко, а после я его вынесу.
Праск.Осип. И слышать не хочу, чтобы я позволила у себя в комнате лежать отрезанному носу. Сухарь поджаристый! Знай умеет только бритвой возить по ремню, а долга своего скоро совсем не в состоянии будет исполнять. Потаскушка! Негодяй! Чтоб я стала за тебя отвечать полиции! Ах, ты, пачкун, бревно глупое! Вон его! Вон, вон, вон, вон!..
Ив.Яков. Чёрт его знает, как это сделалось. Пьян ли я вчера возвратился или нет, уж наверное сказать не могу, а по всем приметам должно быть происшествие несбыточное, ибо хлеб – дело печёное, а нос? Совсем не то. Ничего не разберу!
(Наступает тьма. Виден призрак квартального надзирателя. Снова светло. Призрака нет.)
Праск.Осип. Неси, куда хочешь, чтобы духу его не слыхала!