пандемия моего времени - скорбь.
ты полюбишь её, посадишь её на горб.
а потом
наплюешь в протянутую ладонь.
как один плюс один не сложилась жизнь
вечно пьяной и молодой.
под глазами мусорные мешки,
ты выбрасываешь в них мечты
одну за одной.
скорбь разъест тебе глотку так,
ты не сможешь скулить, какой там кричать.
и попросишь оставить тебя в покое,
и тебя оставят,
и дадут тебе чай и сканворды в поезд.
и не вспомнят тебя ни те кто звонИт, ни те кто звОнит.
и положат еловые ветки на дорогу из желтого кирпича.

ненавидя тех, чьи лица впадают в маски,
ты из города вырвешься рвотной массой.
выльешься, как кипящим маслом,
прямо на руки тех кто тебя любил.

а когда режет кожу стеклянным взглядом
непонятный дьявол,
социально мертвый, мертвецки пьяный,-
это - зеркало, не дури.

ты выходишь из поезда. поезд кажется брюхом вспоротым.
слышишь: поезд всего лишь "кажется".
это значит, тебе не хватило мужества,
тебя к полу прибило ханжество,
и по стенам пожизненной комнаты
запах скорби размажется, 
едкий, сухой, стены скукожатся

от того что ты слаб, в голове твоей ад бесконечный бесплодный.
тебе смотрят в глаза, а там нет человека, только пустые окна.
поколение не доставших до звезд с верхней полки.
а стелаж упадёт и раздавит в тебе ребёнка.
если спросят, ответь, что нигде не больно.

а вы вылупились, разве есть здесь на что глазеть.
залезайте обратно в свою скорлупу,
закрывайте глаза как и раньше в железный сейф.

хватит жалости, слезы не льются с пустых графинов.
состраданий не ищет никто,
хватит взгляды бросать,
как монеты в свиней копилок

а ты думал, что я - друг,
значит у меня есть свой срок.
помнишь, нас не звали,
а мы всё равно приходили в восторг,
и никто поколечить не мог нас за теми стенами.
рождались, садились за стол.
и по коже морщины писали сценарий,
не давая нам вставить и нескольких строк.
моего времени скорбь.