Словно под колёсами раздавленный,
Мир, на рельсах красных тихо скорчившись,
Сам как этот поезд окровавленный,
Стал пустым, в нём стало всё испорчено.

Вырыт ров здесь и стена надёжная,
Но нельзя забыть ту правду страшную,
Что движение одно неосторожное,
И придут они по душу каждую. 

Если рухнут стены этой станции,
Сразу ощутим мы их присутствие,
Бьётся у них сердце, в стальном панцире,
Только в этом сердце нет сочувствия.

Блеск железных рельс покрылся ржавчиной,
С кровью полумёртвых и раздавленных,
Поезда, консервной банкой ставшие,
Для людей, пока что не отравленных.

Можно долго плакать или каяться,
Или же молиться и надеяться,
Но, пока ты жив, всё продолжается,
Вериться тебе или не вериться...

И хорошим вряд ли это кончится,
Едет в пустоту, сверкая фарами, 
Поезд, в бесконечном одиночестве,
Жизнь в мечтах, где будто всё по-старому.

Без вражды, без мести, без страдания,
Без желания принести мучения,
Всё без чувств, без капельки сознания,
Вируса слепое проявление.

Стоны за стеной не прекращаются,
Вопли тех, кто вирусом захвачены,
Все в них, потихоньку, превращаются,
Кара всем своя уже назначена.

Это не война, не истребление,
Это не попытка доминации,
Просто другим видом поглащение,
Стёртой навсегда цивилизации.