Раз в московском кабаке сидели, Пашка Лавренёв туда попал. И когда порядком окосели, Он нас на Саян завербовал. В края далёкие, гольцы высокие, На тропы те, где дохнут рысаки. Без вин, без курева, Житья культурного... Почто забрал, начальник, отпусти. Нам авансы крупные вручили, Пожелали доброго пути. В самолёт с поллитрой посадили И сказали: Чёрт с тобой, лети. В края далёкие, гольцы высокие, На тропы те, где дохнут рысаки. Без вин, без курева, Житья культурного... Почто забрал, начальник, отпусти. За неделю выпили всю водку, Наступил голодный рацион. И тогда вливать мы стали в глотку Керосин, бензин, одеколон. Края сердитые, сидим небритые, Сидим в палатке грязной и сырой Без вин, без курева, Житья культурного... Так далеки от женщин и пивной. В нашей жизни серо-бестолковой Часто просто нечего терять. Жизнь прошита ниткою суровой, А в конце сургучная печать. И ходим пьяные через Саяны мы, По тропам тем, где гибнут рысаки, Без вин, без курева, Житья культурного... Почто забрал, начальник, отпусти

РАЗ В МОСКОВСКОМ КАБАКЕ СИДЕЛИ

Раз в московском кабаке сидели, 
Пашка Лавренёв туда попал, 
И когда порядком окосели — тра-ра, 
Он нас на Саян завербовал. 

Припев: 

В края, далёкие, 
Гольцы высокие, 
На тропы те, где дохнут рысаки. 
Без вин, без курева, 
Житья культурного— 
Почто забрал, начальник, отпусти! 

Нам авансы крупные вручили,
Пожелали доброго пути.
В самолёт с пол-литрой посадили -тра-ра, 
И сказали: «Чёрт с тобой, лети!»

Припев: 

В края далёкие,
Гольцы высокие,
На тропы те, где дохнут рысаки.
Без вин, без курева,
Житья культурного -
Почто забрал, начальник, отпусти!

За неделю выпили всю водку,
Наступил голодный рацион.
И тогда вливать мы стали в глотку - тра-ра,
Керосин, бензин, одеколон.

Припев: 

Края сердитые, 
Сидим небритые,
Сидим в палатке грязной и сырой
Без вин, без курева,
Житья культурного,
Так далеки от женщин и пивной.

В нашей жизни серо-бестолковой
Часто просто нечего терять.
Жизнь прошита ниткою суровой - тра-ра,
А в конце сургучная печать.

Припев: 

И ходим пьяные
Через Саяны мы
По тропам тем, где гибнут рысаки.
Без вин, без курева,
Житья культурного -
Почто забрал, начальник, отпусти!

Песня наверняка авторская, но авторства мне установить не удалось. В ней нет явного уголовного колорита, однако в преступном мире она хорошо известна. Именно её пел в кинофильме «Дело пёстрых» Михаил Пуговкин, исполнявший роль матёрого рецидивиста. Вообще тема вербовки работяг в Сибирь и на Дальний Восток для бывших «сидельцев» очень близка. Отмотавшим срок арестантам было чрезвычайно трудно устроиться на хорошую работу, поэтому те, кто хотел расстаться с преступной жизнью, нередко вербовались в глухие места, где можно было неплохо заработать, вкалывая в тяжёлых условиях (нефтегазовые разработки, золотодобывающие прииски, строительство городов и дорог в труднопроходимых местностях и проч.) В этой песне, возможно, идёт речь о строительстве Саяно-Шушенской гидроэлектростанции. 

Песню про московский кабак любил покойный Зиновий Ефимович Гердт, замечательный российский актёр. Особенное восхищение вызывали у него строки: «Жизнь прошита ниткою суровой, /А в конце — сургучная печать».

Гердт отмечал, что такие строки сделали бы честь любому великому поэту. 

Мелодия песни — вариант «Дорогой длинною да ночкой лунною».