Одним летним утром
Я улизнула из дому
И гуляла по Вапинг-Уолл,
Где встретила моряка.

Он стоял с девицей,
Причитавшей в отчаянии:
"Уильям, если ты уйдешь,
То, боюсь, больше не вернешься".

Амур пронзил мне сердце,
Я презрела сверкающее злато.
Ничто не в силах принести утешение,
Кроме моего лихого моряка.

У него крутые кудри
И угольно-черный взгляд.
Мое счастье в том, чтобы следовать за ним,
Куда бы он ни направился.

Я будут ходить от Тауэр-Хилла и до Блэкуолл,
Рыдая и стеная
По моему лихому моряку до тех пор,
Пока он не приплывет домой.

Амур пронзил мне сердце,
Я презрела сверкающее злато.
Ничто не в силах принести утешение,
Кроме моего лихого моряка.

Пришло время во всем признаться
Батюшке, купцу,
Живущему в довольстве
В огромном Лондоне.

У него за душой -
Триста тысяч золотых,
Он хмурится и злится на дочь,
Полюбившую лихого моряка.

Я отреклась от всех богатств,
Всего приданного и злата.
Истинная любовь вживлена в мою грудь,
Прошу только, верните моего лихого моряка.

Амур пронзил мне сердце,
Я презрела сверкающее злато.
Ничто не в силах принести утешение,
Кроме моего лихого моряка.

Когда он вернется в нищету
Из далекого плавания,
Я прижму моего веселого морехода
К нежной груди.

Мой моряк улыбчив,
Как теплый майский день.
В былые дни мы часто бродили
По Рэдклифф Хайвэй,

Встречая цветущих
Юных дев,
Прильнувших к груди
Своих лихих моряков.

Зовут меня Мария,
Купеческая дочь.
Я отреклась от родительского дома
И трех тысяч годовых.

Честные девы,
Кем бы вы ни были,
Если любите веселого моряка,
Бороздящего неукротимое море, подходите

В шторм
Ко мне, оплакивающей одиночество
И молящейся о том, чтобы настал день,
Когда он больше не уплывет.

Амур пронзил мне сердце,
Я презрела сверкающее злато.
Ничто не в силах принести утешение,
Кроме моего лихого моряка.

Амур пронзил мне сердце,
Я презрела сверкающее злато.
Ничто не в силах принести утешение,
Кроме моего лихого моряка.