И дале мы пошли — и страх обнял меня. 
Бесенок, под себя поджав свое копыто, 
Крутил ростовщика у адского огня.
Горячий капал жир в копченое корыто, 
И лопал на огне печеный ростовщик. 
А я: «Поведай мне: в сей казни что сокрыто?»
Виргилий мне: «Мой сын, сей казни смысл велик: 
Одно стяжание имев всегда в предмете, 
Жир должников своих сосал сей злой старик
И их безжалостно крутил на вашем свете». 
Тут грешник жареный протяжно возопил: 
«О, если б я теперь тонул в холодной Лете!
О, если б зимний дождь мне кожу остудил! 
Сто на сто я терплю: процент неимоверный!» 
Тут звучно лопнул он — я взоры потупил.
Тогда услышал я (о диво!) запах скверный, 
Как будто тухлое разбилось яицо, 
Иль карантинный страж курил жаровней серной.