Пульсируют окна в такт моего учащенного пульса,
Там каждый неспящий желает проснуться,
А я наконец-то уснуть. Теряется суть.
На ватных ногах ровно 16 шагов, переступаю порог и
Плюхаюсь на пол, свернувшись клубком:
В чужих лапах тлеет моя молодость,
И я укажу ей дорогу сквозь сигаретный дымок,
Что занавесил глаза. Враг открывает огонь,
Гильзами падают пачки Мальборо Голд.
Огни моей комнаты стали сигналами маяков,
Которые давно уже хотят затонуть.
Отражение вонзает нож со словами:
Дай я тебя обниму, родной мой мерзавец

Искусство – нигилизм.
Во мне одна лишь рефлексия.
Жизнь так похожа на лестницу
А я человек с нарколепсией.
Все эти подъемы и спуски,
Невзгоды, лишения.
Какой смысл, если мне суждено
Свернуть себе в итоге шею.
Нуль посеешь – нуль пожнешь.
Как по Брэдбери.
И хоть ты тресни:
Сердечко выдает больше 120 ударов,
Но ему не достучаться до небес. 
И…

Всё не по кругу, а вниз по спирали:
Мы падаем ниже тех самых ангелов 
Из фильма Вонга Кар-Вая.
Я стреляю по зеркалам с двух рук,
Думая о том, что хочу наконец завязать,
И снова стреляю. Надеюсь, что не попал.
А люди говорят, мол, начинай с себя,
И я начну с нуля, в который раз,
Молясь о том, чтоб не напрасно.
Здравствуйте, так начинается любое из прощаний.
Я человек-праща: кидайте камни.
Здравствуйте. И знайте. К сожалению, не прощаюсь.

А всё мы так глупы, что ожидаем снисхождения
От безного ангела с белыми-белыми крыльями.
Бедные-бедные мы, 
Белыми крыльями,
Бедные-бедные мы, бедные-бедные мы