Вы простите, что пишу я много хуже, чем когда-то,
Вы простите, что грешу я много больше, чем когда-то,
Меньше верю я в былое, в гороскопы, в амулеты
И в записанные мною на магнитные кассеты.

Это все переводные, все картиночки-рисунки,
Это все перекладные, пересадочные пункты,
Это все мой город снежный, это крыша золотая,
Это домик безмятежный, где жила одна святая.

Что за песни там слагались, что за слезы там творились,
Что за свечи зажигались, что за речи говорились!
Там весна цвела зимою, в октябре звучало лето,
Как записанное мною на магнитные кассеты.

Звуки в двери выходили и сквозь стены проникали,
И соседей изводили, теребили, раздражали,
И соседи зло срывали на доверчивой собаке,
И за двери выгоняли, и она брела во мраке.

Тенью скверов обветшалых, тротуарами без света,
Где стоят на пьедесталах космонавты и поэты
И печальными глазами на людское зло взирают,
Видят все, но вот словами, как и мы, не обладают.

Да, уеду, да, забуду, окажусь иным пригодней,
Но тогда писать я буду много хуже, чем сегодня.
Вспоминайте, где, мол, старый беззаботный греховодник,
Но грешить я все же стану много меньше, чем сегодня.

Просто раньше были предки, а потом придут потомки,
Все равно из каждой клетки получаются обломки.
И маячат за спиною космонавты и поэты,
Как записанные мною на магнитные кассеты.