Из покоя застекленного уюта,
 дорогого может быть кому-то,
 с девятиэтажной высоты,
 в небо упирающейся круто,
 вылетели алые цветы.

 Юными птенцами, неумело,
 крылья лепестков расправив смело,
 вниз рванулись - к пагубной земле,-
 в бесконечной и предсмертно-белой,
 от мороза ежащейся мгле.

 Целлофана лист, дворцом хрустальным
 рухнувших надежд, затих опально.
 Опустев без тоненьких стеблей,
 прохрустел о бесконечно-дальнем
 призрачной прозрачностью своей.

 Что-то безвозвратно надломилось
 и тоска навеки затаилась
 в неизвестном взгляде, но родном;
 по душе жестокая немилость
 залихватски щелкнула бичом.

 Толща дней приглушит и затянет
 звуки слов, которыми обманет
 много раз друг друга человек,
 но в забвенность никогда не канет
 миг утраты, длящийся, как век.

 Вьет метель узоры филигранно
 из теней снежинок и тумана.
 Будто бы на сказочном лугу
 полыхают яркие тюльпаны
 чьим-то тайным горем на снегу.