здравствуй, лжедмитрий, не бойся, не плачь, это я -
угличский колокол, маленький, как ребятенок,
жалкий, как взгляд из надежных ребячьих потемок
под одеялом, - я детская нежность твоя.
я твоя родинка, бедный, обида во рту,
горечь нецарского рода, нешляхетской крови,
я твой подменыш на ложе надменной любови,
я твой жеребчик в июньском бесстыдном поту,
ножичек твой перочинный, письмо в рукаве,
ссыльный твой, каторжный колокол, вражья личина,
бедный мой маленький мальчик, убитый мужчина,
царь в голове.
я на столбе, как на дыбе, немой, как котел,
тать безъязыкий средь архиерейского сада,
я твой чугунный спасатель от судорог ада... 
не защищайся, знаю, что ты не хотел.
если чего и хотел, так любови одной,
плакать в ее подоле не по-царски - по-детски.
эх ты, монашек, зверек, для кого эти доски
так хорошо обстругал сострадатель больной?
здравствуй, царевич, вот жизнь и закончилась вся,
кто не зарезан - повешен, сошлось, говорю, аккуратно.
мне бы вернуться, да кто ж меня пустит обратно -
мне бы звонить, и звонить, и звонить многократно,
новых святых вынося.
то-то, тихоня, не всякому плотнику крест,
колоколу язык, царю марину, царевичу нож.
здравствуй, дитятко, что ж ты никак не умрешь,
нешто не надоест?..