Голубой саксонский лес
     Снега битого фарфор.
     Мир бесцветен, мир белес,
     точно извести раствор.

     Ты, в коричневом пальто,
     я, исчадье распродаж.
     Ты -- никто, и я -- никто.
     Вместе мы -- почти пейзаж.

        2

     Белых склонов тишь да гладь.
     Стук в долине молотка.
     Склонность гор к подножью дать
     может кровли городка.

     Горный пик, доступный снам,
     фотопленке, свалке туч.
     Склонность гор к подножью, к нам,
     суть изнанка ихних круч.

        3

     На ночь снятое плато.
     Трепыханье фитиля.
     Ты -- никто, и я -- никто:
     дыма мертвая петля.

     В туче прячась, бродит Бог,
     ноготь месяца грызя.
     Как пейзажу с места вбок,
     нам с ума сойти нельзя.

        4

     Голубой саксонский лес.
     К взгляду в зеркало и вдаль
     потерявший интерес
     глаза серого хрусталь.

     Горный воздух, чье стекло
     вздох неведомо о чем
     разбивает, как ракло,
     углекислым кирпичом.

        5

     Мы с тобой -- никто, ничто.
     Эти горы -- наших фраз
     эхо, выросшее в сто,
     двести, триста тысяч раз.

     Снизит речь до хрипоты,
     уподобить не впервой
     наши ребра и хребты
     ихней ломаной кривой.

        6

     Чем объятие плотней,
     тем пространства сзади -- гор,
     склонов, складок, простыней --
     больше, времени в укор.

     Но и маятника шаг
     вне пространства завести
     тоже в силах, как большак,
     дальше мяса на кости.

        7

     Голубой саксонский лес.
     Мир зазубрен, ощутив,
     что материи в обрез.
     Это -- местный лейтмотив.

     Дальше -- только кислород:
     в тело вхожая кутья
     через ноздри, через рот.
     Вкус и цвет -- небытия.

        8

     Чем мы дышим -- то мы есть,
     что мы топчем -- в том нам гнить.
     Данный вид суть, в нашу честь,
     их отказ соединить.

     Это -- край земли. Конец
     геологии; предел.
     Место точно под венец
     в воздух вытолкнутых тел.

        9

     В этом смысле мы -- чета,
     в вышних слаженный союз.
     Ниже -- явно ни черта.
     Я взглянуть туда боюсь.

     Крепче в локоть мне вцепись,
     побеждая страстью власть
     тяготенья -- шанса, ввысь
     заглядевшись, вниз упасть.

        10

     Голубой саксонский лес.
     Мир, следящий зорче птиц
     -- Гулливер и Геркулес --
     за ужимками частиц.

     Сумма двух распадов, мы
     можем дать взамен числа
     абажур без бахромы,
     стук по комнате мосла.

        11

     "Тук-тук-тук" стучит нога
     на ходу в сосновый пол.
     Горы прячут, как снега,
     в цвете собственный глагол.

     Чем хорош отвесный склон,
     что, раздевшись догола,
     все же -- неодушевлен;
     то же самое -- скала.

        12

     В этом мире страшных форм
     наше дело -- сторона.
     Мы для них -- подножный корм,
     многоточье, два зерна.

     Чья невзрачность, в свой черед,
     лучше мышцы и костей
     нас удерживает от
     двух взаимных пропастей.

        13

     Голубой саксонский лес.
     Близость зрения к лицу.
     Гладь щеки -- противовес
     клеток ихнему концу.

     Взгляд, прикованный к чертам,
     освещенным и в тени, --
     продолженье клеток там,
     где кончаются они.

        14

     Не любви, но смысла скул,
     дуг надбровных, звука "ах"
     добиваются -- сквозь гул
     крови собственной -- в горах.

     Против них, что я, что ты,
     оба будучи черны,
     ихним снегом на черты
     наших лиц обречены.

        15

     Нас других не будет! Ни
     здесь, ни там, где все равны.
     Оттого-то наши дни
     в этом месте сочтены.

     Чем отчетливей в упор
     профиль, пористость, анфас,
     тем естественней отбор
     напрочь времени у нас.

        16

     Голубой саксонский лес.
     Грез базальтовых родня.
     Мир без будущего, без
     -- проще -- завтрашнего дня.

     Мы с тобой никто, ничто.
     Сумма лиц, мое с твоим,
     очерк чей и через сто
     тысяч лет неповторим.

        17

     Нас других не будет! Ночь,
     струйка дыма над трубой.
     Утром нам отсюда прочь,
     вниз, с закушенной губой.

     Сумма двух распадов, с двух
     жизней сдача -- я и ты.
     Миллиарды снежных мух
     не спасут от нищеты.

        18

     Нам цена -- базарный грош!
     Козырная двойка треф!
     Я умру, и ты умрешь.
     В нас течет одна пся крев.

     Кто на этот грош, как тать,
     точит зуб из-за угла?
     Сон, разжав нас, может дать
     только решку и орла.

        19

     Голубой саксонский лес.
     Наста лунного наждак.
     Неподвижности прогресс,
     то есть -- ходиков тик-так.

     Снятой комнаты квадрат.
     Покрывало из холста.
     Геометрия утрат,
     как безумие, проста.

        20

     То не ангел пролетел,
     прошептавши: "виноват".
     То не бдение двух тел.
     То две лампы в тыщу ватт

     ночью, мира на краю,
     раскаляясь добела --
     жизнь моя на жизнь твою
     насмотреться не могла.

        21

     Сохрани на черный день,
     каждой свойственный судьбе,
     этих мыслей дребедень
     обо мне и о себе.

     Вычесть временное из
     постоянного нельзя,
     как обвалом верх и низ
     перепутать не грозя.