Пророки должны быть жестоки,
Ева.

Даже к таким тонкошеим
и хрупкокостным.

Не бойся,
светловолосая
девочка
с ванильной мягкостью
черепа -

не бойся меня,
пока я
не разрешу.

Папа,
а можно мне человечков
ростом с мизинец
от страха немножечко синих
поить,
кормить
и топтать,
и еще пару глаголов:
четвертовать,
изгонять,
избавлять
от боли –
самой разнобородой
но лучше, конечно,
сердечной.

Мне бы их много,
но обязательно чтобы
живых.

Милые
пожелания
древнеперсидских
богинь.

Папа,
а с ними мне б польку,
голубоглазую польку,
стройную, строгую
польку,
с которой ты по разговорам
непозволительно долго
играл.

Так – нянькам,
детей укладывать раньше.

Не хочешь?
Ну, полечку.
Ладно – полюську.
Полюсеньку!
Но обязательно
голубоглазую,
чтоб было ей так же страшно,
ранимо
и горько,
как мне.

Сердцеостанавливающе
желание
крохотных
древнеримских
тиранов.

Ева,
таким хрупкошеим
и тонкокостным,
таким
пуховолосым
девочкам
со сливочной
гладкостью
плеч
и лодыжек
никем и нигде
не разрешалось
плакать
от страха.

Ева,
мне надо
хотя бы кого-то
любить.

И это будете вы.

Пророки должны быть стойки,

Увлечены
малозначительными
штуковинками,

рассредоточены
на пустяках.

Так

Иногда

Восстанавливается

Желание

Жить.

Голубоглазые польки
хороши
для расслабления мозга
в умеренных
дозах.

Но химия
разнообразных гормонов
вас не касается
в первые,
скромные
десять лет.

Мой каштановый
щуплый
Нерон,
ни в полюське,
ни в поленьке
вам необходимости
нет.

А как тогда я стану тираном
в великолепии
равным
древнеперсидским
крылатым
богинькам?

Как иначе
ещё становится
неуязвимой
для
закорючных
и крючковатых
недолюдей?

От невнятных существ
вотще
полагающих,
что у них вообще
есть какое-то право
как избавляться,
папа?

Тишиной

середины июля в Вене -

самым наиантичнейшим временем
года,

погодой средиземноморской
и ромом –
для дам –
в коктейлях,
мятных,
лаймовых
и без сахара,

изяществом
всей
темно-зеленой
Австрии.

Хорошо лечиться
Шиле, Ницше,
и иногда,
к стыду,
Климтом
и Монтеверди.

Тишиной -

одним словом.

Оттого что
форма
не крепче
сути.

И сколько ни режь,
не убудет
от тишины
Господа,

от твердости,

в коей
сдаёт он
иногда
немного.

Но на то ему – мы.

Твердостью,
Ева,

Камеры,
газ,
расстрелы
и прочие невинные мелочи -
поверхностны,

Твердостью
управляются
звёзды.

Спокойствием,
Ева.

Рассредоточенностью
собраннейшей,
игривой
чеширских котов.

Удовольствием,
девочка,
похожим на то,
что доставляют
вместо обеда
голубоглазые
польки
с брюнеточностью
завитых
волос...

Удовольствие 
Похоже на вдох
С вершины
Очередных Гималаев.

Наслаждением вбирающим все,
Кроме страха...

Спать бы вам,
Большеглазое пижамное существо,
Не топтать зря ковер у меня в кабинете,
Доискиваясь каких-нибудь перепутанных нитей,
Примиряющих вас и существование.

Эта задача не удавалась никому и нигде,
К счастью...

Пророки должны быть звонки,
Как тишина после шторма
Вовремя,
И дождь.
Свежесть и юность
Вкуснее всего с душком молний
Над водой неспокойной, нестиснутой глубины.

А впрочем, дохлым чертям лишь нужны рассуждения,
Когда хочется 
Праздник.

Одевайтесь, фройляйн,
едим пить,
каждый свое.
И не дай нам Господь,
Уснуть по дороге..