город был -
утомленным пристанищем;
из своих жителей
он выкраивал дни;
и как всякую вещь ненадежную,
он ничтожество это держал на цепи.

бунтовать
оно не решалось,
точно зная цену свою,
черной клетки людской паралич
прировнял эту цену к нулю.

а она жила здесь
злой, больной патологией.
с волею птицы, что с неба и в грязь
девять справок о ходе лечения
и ты можешь лететь, ничего не боясь.

наилучший Христос - потрошитель,
их любимый досуг - Аушвиц
и город примет жертв в любом виде:
детей, стариков, юношей и девиц.

моя Аннабель мне сказала, будто этот мир неизбежен.
и не зол он вовсе, а добр, как на картинах Сезанна нежен.
и мечты воплотятся реальностью: вымрет [bad word] и классовый враг.
но ее перебил случайный прохожий, сказал: “да ты точно дурак”

выжить можно, но жить не получится.
даже если всю мудрость веков
уложить в одно сновидение
и рассыпать меж материков.
зло людское проснется без зрения
но в потемках отыщет свое,
и с еще большим остервенением
на работу попрет мудачье!

телевизор, базар, танцплощадка, завод
разодетый в зверье человек.
я сдохну сегодня, а ты продолжай
доживать свой никчемный век.
я сдохну сегодня, а ты продолжай
доживать свой убогий век.