сколько ещё пройдет дней,
прежде чем я смогу открываться тебе?
поджигать рукава чувству
двойственности? 
всё пойдёт своим чередом.
это ни я и ни он, 
но нас несколько в черепно-мозговой.

в этой комнате страшной и стонущей боли за весь мир,
я заберу с собой всё: 
цветок на твоём подоконнике,
красное платье, память о вечерах, 
наше вино чио сан и любовь, 
самый первый год.  
история пишет заметки, но
пишет пустыми чернилами на блядском асфальте:

"нам пора уходить"

и за грязным окном ярким блеском
сетчатку ослепят твои же глаза,
но в моей же руке, в кулаке, 
я держу своё право остаться 
и всё потерять.   
на асфальте по каплям
кровавым читаю послания, 
будто бы стрелки уходят назад, 
этот знак не оставит, 
отправит меня в галлюцинационный овраг.

я хватаюсь за голову,
сидя в осколках и крови, 
в приходе хватаюсь за чью-то футболку,
узнаю в тебе бога. 
хватаюсь за что-то холодное - 
лезвием в горло пронзаю себя неосознанно 
и выпадаю в мороз
на железные прутья, 
испытав суицидальный приход.

я хватаюсь за голову,
сидя в осколках и крови, 
в приходе хватаюсь за чью-то футболку,
узнаю в тебе бога. 
хватаюсь за что-то холодное.
лезвием в горло пронзаю себя неосознанно, выпадаю в мороз и на воздух,
но желание выйти отсюда с тобой
переносит сознание в комнату.
голубые обои меняют тон,
а ты так  красива в перламутровом омуте.
я вижу страх и боль в этих глазах, 
но мы все это задумали сами, 
я слишком слаб, дорогая,  
но так желаю нас 
освободить 
от душевных страданий.