Мне велено сказать, и вот я говорю,
Что вы хорошие, вы очень неплохие.
Но "эль" и "эр" родного языка
Вы в детстве перепутали слегка.
Услышав "храм", вы повторили "хлам",
И ждете в хлам сошествия Мессии.
Любезные, во хлам к вам не сойдет Господь.
Вы хлеб сносили в хлев, сливали кровь в криницы,
Вы рвали плоть с молитвой о любви.
Вы спутали "давать" с "давить". Вам удавиться
Привычней во сто крат, чем удивиться.
Страх заменил восторженное "ах!".
Я говорю: не спеться вам, но спиться
Во хламе на крови.

Мне велено сказать, и вот я говорю,
Что жизнь бессмысленна, увы, но хороша.
Жизнь хороша, и каждое мгновенье
Жизнь хороша, и больше ни шиша!
А там в конце - и тело и душа -
Лишь пар и прах, и это утешенье.
И я пришел, чтобы утешить мир.
Утешься, мир, нет в небесах отмщенья.
Но прежде, чем великое забвенье
Охватит мир, изъеденный до дыр,
Вам жрать навоз и гной цедить из рек.
Провидел Босх библейские кошмары,
Но Босх - не Бог, нет в Боге Божьей кары,
Здесь проклят человеком человек.
И я не добр, и зла я не держу.
Вы все хорошие, вы очень неплохие.
Вы ждали в хлам сошествия Мессии -
Вот я пришел... И вот я ухожу.