Жил старик, колесо крутил,
Целый век он кувшин лепил, свой
На ветрах замешивал воздух.
И скрипел друг, гончарный круг,
Тихо пел рано поутру он
Старый мудрец талым звёздам:

    "Ты вертись, крутись, моё колесо,
    Не нужны мне ни вода, ни песок,
    Напоит людей росой мой кувшин,
    Мой серебряный кувшин.
    Будет лёгким он, как крик птичьих стай,
    И прозрачным, будто горный хрусталь.
    Тоньше тонкого листа у осин
    Будет лунный мой кувшин".

Годы шли, спину сгорбили,
Круг скрипел, ветры гордые, взвив,
Затихали в пальцах покорно.
И смеясь, а что худого в том,
Люд кричал: "Сумасшедший он!" -
Но в ответ шептал старец вздорный:

    "Ты вертись, крутись, моё колесо,
    Не нужны мне ни вода, ни песок,
    Напоит людей росой мой кувшин,
    Мой серебряный кувшин.
    Будет лёгким он, как крик птичьих стай,
    И прозрачным, будто горный хрусталь.
    Тоньше тонкого листа у осин
    Будет лунный мой кувшин".

Зло своё кто осудит сам?
Раз в сто лет чудо сбудется, и
Засверкал кувшин круторогий.
Полон был до краёв водой,
Голубой ледяной росой. Пей,
Путник, он стоит у дороги.
И теперь зависть белая,
И теперь люди веруют,
И чудеса в цене потеряли.
А дожди грустной осенью
С неба ветром доносят нам
Лишь обрывки песенки старой:

    "Ты вертись, крутись, моё колесо,
    Не нужны мне ни вода, ни песок,
    Напоит людей росой мой кувшин,
    Мой серебряный кувшин.
    Будет лёгким он, как крик птичьих стай,
    И прозрачным, будто горный хрусталь.
    Тоньше тонкого листа у осин
    Будет лунный мой кувшин".