На Молдаванке, музыка играет,
                      
Кругом веселье, пьяное шумит.
                         
Там за столом, доходы пропивает,
                      
Пахан Одессы - Костя-инвалид.

Сидит, пахан, в отдельном кабинете,
И поит Маньку, красненьким винцом.
И, между прочим, держит на примете. Ты понял?!
Её вполне, красивое лицо.

Он говорит, закуску придвигая,
Вином-шампанским, душу горяча.
«Послухай, Манька, детка дорогая!
Мы пропадём, без Кольки-ширмача.

Торчит ширмач, на Беломорканале,
Таскает тачку, двигает кайлой.
А фраера, втройне богаче стали,
Кому же взяться, опытной рукой?

Съезжай, Маруся, милая, дотуда!
И обеспечь, фартовому побег.
И торопись, кудрявая, покуда,
Не запропал, хороший человек».

Вот Маня едет, в поезде почтовом,
И вот она, у лагерных ворот.
А в это время, зорькою бубновой,
Идёт веселый, лагерный развод.

Канает Колька, в кожаном реглане,
В военной кепке, яркий блеск сапог.
В руках он держит, разные бумаги,
А на груди - ударника значок.

«Ах, здравствуй, Маня, детка дорогая!
Привет Одессе, розовым садам!
Скажи ворам, что Колька вырастает,
Героем трассы, в пламени труда.

Еще скажи: он больше не ворует,
Блатную жизнь, навеки завязал.
Он понял жизнь здесь, новую, другую,
Которую, дал Беломорканал.

Прощай же, Манька, детка дорогая,
Одессе-маме, передай привет!».
И вот уже, Маруся на вокзале,
Берёт обратно, литерный билет.

На Молдаванке, музыка играет,
В пивной веселье, пьяное шумит.
Маруся, рюмку водки наливает,
А ей пахан, тихонько говорит.

«У нас, воров, суровые законы, Маня,
И по законам, этим мы живём.
А если Колька, честь свою уронит,
Мы ширмача, попробуем пером!».

Тут встала Манька, встала и сказала,
Его не троньте, а то всех, я заложу.
Я поняла, значение канала,
За это Колькой, нашим дорожу.

Тут трое урок, вышли из шалмана,
И ставят суку-Маньку, под забор.
Умри змея, пока не заложила,
Подохни, Манька, или я не вор.

А в это время, на Беломорканале,
Шпана решила, марануть порча.
И рано утром, зорькою бубновой,
Не стало больше, Кольки-ширмача…