ГРИГОРИЙ (просыпается). 
Всё тот же сон! 
В третий раз... всё тот же сон! 
Неотвязный, проклятый сон! 
А старик сидит, да пишет, и дремотой, 
Знать, во всю ночь он не смыкал очей. 
Как я люблю его смиренный вид, 
Когда, душой в минувшем погружённый, 
Спокойный, величавый, он летопись свою... 

ПИМЕН. Проснулся, брат? 

ГРИГОРИЙ. Благослови меня, честной отец. 

ОТШЕЛЬНИКИ (за сценой). 
Боже, Боже мой, вскую оставил мя? 

ПИМЕН (встает и благословляет). 
Благослови тебя Господь 
И днесь и присно и во веки. 

ГРИГОРИЙ.
Ты все писал и сном не позабылся. 
А мой покой бесовское мечтанье 
Тревожило, и враг меня мутил. 
Мне снилось: лестница крутая 
Вела меня на башню; с высоты 
Мне виделась Москва; что муравейник, 
Народ внизу на площади кипел 
И на меня указывал со смехом... 
И стыдно мне, и страшно становилось... 
И падая стремглав, я пробуждался. 

ПИМЕН.
Младая кровь играет. 
Смиряй себя молитвой и постом, 
И сны твои видений легких будут 
Полны. Доныне, если я, 
Невольною дремотой обессилен, 
Не сотворю молитвы долгой к ночи, 
Мой старый сон не тих и не безгрешен. 
Мне чудятся то буйные пиры, 
То схватки боевые... 
Безумные потехи юных лет! 

ГРИГОРИЙ.
Как весело провел свою ты младость! 
Ты воевал под башнями Казани, 
Ты рать Литвы при Шуйском отражал, 
Ты видел двор и роскошь Иоанна! 
А я от отроческих лет 
По келиям скитаюсь, бедный инок! 
Зачем и мне не тешиться в боях, 
Не пировать за царскою трапезой?