— Искажённый алтарь, посвящённый греху. Труп, посвящённый Богу.
Что же заставило тебя пересечь границу?
Что ж, спой мне об этом...
Как будто вытягивая нить тех блёклых воспоминаний,
Мои ноги вошли вглубь мрачного леса.
Как будто догоняя дорогу моих детских воспоминаний,
Я забралась в самую чащу этого дремучего леса.
За ручейком, слева от знакомой пихты
Всё ещё стоит мой старый дом.
Сколько я себя помню, уже неизвестно было, где мой отец,
И лишь мы вдвоём, я и моя мать, всегда жили бедно.
Нас часто ложно обвиняли во множестве лживых преступлений, например, в отравлении колодца,
И те, кого я звала друзьями, были просто лесными животными...
— Убирайся, убирайся, ведьма! Отвратительно!
И всё-таки, ах, матушка, я действительно была счастлива.
И знаешь, почему? Потому что я была с тобой, матушка.
Почему же матушка бросила меня?
Какова бы ни была причина, я хочу знать...
Женский монастырь в большом городе приютил маленькую меня.
Однако ветер яростного цветения реформации
Был жестоко разбит протестантами.
— Мы сметём павшее духовенство!
— Уничтожьте алтарь! Истинная вера — в наших руках!
— Остановитесь! Остановитесь, пожалуйста!
У людской жизни свои взлёты и падения, и я не управляла своей судьбой,
Верила, что в конце будет новое начало. Смело,
Чтобы разрешить свои давние сомнения, я отправилась назад, на родину, и начала своё путешествие.
За ручейком, слева от знакомой пихты
Всё ещё стоит мой старый дом.
Меня встретила старуха, возраста того же, что и камень.
— Я дома, матушка... Э?..
— Ах, тебя, должно быть, прислал сам владыка Иисус! Спасибо, что пришла.
И в то, что эта женщина — абсолютная незнакомка! — моя «мать», вдруг стало так сложно поверить!
— Хлеб немного зачерствел, но, надеюсь, тебе понравится.
— Вечно бы его ела!
Глаза матери не видели во мне «дочь», но отчаянно желали еды,
— Госпожа, вы не узнаёте меня?
— Да о чём ты болтаешь...
И я поняла, что она уже спятила.
— Что, и ты тоже против меня? Дай мне еды, больше еды!
А затем...
— НЕЕЕТ!
— Я обратилась в новую веру, но слишком поздно...
Мне не по силам заработать и на одну человеческую порцию.
Я перевернула крест, что делает все признания бессмысленными,
И моим молитвам не достичь Господа.
Не отпущенные, грехи продолжают копиться.

— Понятно... Так вот как тебя принесли в жертву. Против твоей воли, ко всему прочему.
Придётся, конечно, немного подождать, ведь детское сожаление может быть отмщено лишь детьми. Солгасна?
Итак, начнём нашу трагедию возмездия?

Несчастные дети (брат с сестрой), брошенные в лесу.
Я слишком хорошо понимаю печаль брошенных детей.
Птицы, которыми я управляла, съели их тропинку из хлебных крошек,
— Крошки... едят!
Те белоснежные птицы спели приглашение.
— Ой, братик, какая забавная птичка!
— Ты права... Давай пойдём за ней!
— Смотри-ка, брат Гензель! Гляди, там домик!
— Но, Гретель, это же дом страшной ведьмы!.. Впрочем...
— Впрочем?
— Мой голодный желудок... хуже смерти!
— Хуже смерти!
— Кто-нибудь дома?
— Ох! Какие милые гости! Вы, должно быть, голодны? Проходите, пожалуйста!
Крыша сделана из пряников, а окна — из белого сахара.
Этот дом сделан из восхитительных сладостей, берите, я угощаю!
Ах, не стоит сдерживаться,
Накормить досыта детишек — моя маленькая мечта.
Ах, мой муж, ростовщик, не вернулся живым домой,
Но я унаследовала всё его состояние...
Избалованные бескорыстной добротой старухи, эти двое всё ели и ели,
— Вкусно! Гретель, и ты попробуй!
— Да, вкуснотища, брат!
Однажды девочка взглянула на мальчика, ставшего круглым, и испугалась.
— Вкуснятина!
— Б-братик?
— Вкуснота! Гретель, если не будешь, отдай мне свою порцию!
— Ах! Эта старуха — ведьма, и хочет нас обоих съесть!
Это ПЛОХО! И прежде, чем нас убьют, убьём её!
Давай сильно пнём её в спину!
— Съ