Листы почтовой бумаги, мягкие, как лепестки герани,
Полные сочувствия и понимания.
Я вспоминаю подругу моих печалей,
Её небрежно взбитые волосы 
И пахнущие первой любовью простыни.
Её угощают матросы, изголодавшиеся по морскому воздуху.
Эстетикой романтизма, постельным голосом
Она ведёт беседы о смерти, касаясь каждой подробности,
И мне удалось упасть с высоты её грёз,
Развалиться на зелёной траве, уставиться в небо,
И пусть теперь мне завидуют мечтатели всего континента,
Пусть улыбаются цветущие дети, уходящие к водам чистым и тихим, 
Где можно мечтать, фантазировать и погружаться в вихрь событий,
Где можно видеть без помощи органов зрения, 
Как во власти холодных течений 
Со дна всплывают скаты и змеи.
И мы так умеем, так призови же нас, господи, в круг своих творений!
Пока в чернильных садах Вавилона бушуют метели,
Слова образуют кучу хитрых сплетений, 
Как корни деревьев.
Открытый полюс души как атлас моего вдохновения.
Предчувствие великой потери, 
Мелодия тихого севера,
Рай, выпавший прямо из времени, рай,
Когда погода не может догнать календарь,
Когда февраль ещё молод 
И скалистые горы 
Встречают рассвет снегом и холодом.
Я покидаю мрачный приют с кроватью, плитой и комодом,
Чтобы летать на воздушных шарах, чтобы плавать на лодках, 
Чтобы она забыла мои городские романсы, 
А я забуду приветливый свет её окон.