Стейн Мерен
Из книги “Наедине с небом” (1962)
 Из сборника “Наедине с небом” (1962)

Тристан и Изольда

Сбросив “я”, обнажились – и стали друг другу навеки
Будто любовный напиток превратил этот мир
в них самих, их желания стали аккордами прикосновений вслепую
к телу мира, но все, к чему прикасались они
ими же и становилось. Кожа к коже, мука
жажды друг друга…
                         
И они не радовались
                                                  своей любви:
                         любовь и была радостью им
                         И они не могли помыслить
                                                  об этой любви
                         ибо эта любовь была мыслью о ней
                         И они смотрели друг другу в глаза но не сказали
                                                  Смотри, вот же наша любовь
                         ибо эта любовь была взглядом

Так их встреча обернулась
вечно длящейся встречей; разлука
– встречей вновь, чтобы кончиться в смерти
И они не могли бояться любви
ибо их любовь была страхом
И они не могли убежать от любви
ибо их любовь была бегством

Тристан и Изольда, ставшие
                         небом-землею: они никогда
не взглянули в себя, они так и остались
                         тянуть руки друг к другу
Чтобы кончики пальцев
                         коснулись ладоней звезды
чтобы чувствовать кожей,
                         под кожей – касанье Луны. Сродни
порожденьям пространств
                         по ту сторону взгляда, они заблудились
друг в друге, тела их лежали
                         себя обретая лишь
во взгляде другого, в него завернувшись. Рассвет
                         нёс им смерть: избавленья улыбка,
улыбка, повисшая между

Тристан и Изольда, ослепленные солнцем любви,
они позволяют смерти вечно стоять подле наших жизней на страже
И прислушавшись, мы различим в этом гуле мгновений, играющих с нами,
пробивается чистая нота Тогда, не оглядываясь, мы до конца проживаем
свою музыкальную тему… Когда-нибудь мы превратимся
в музыку Тристан и Изольда, фугу двух жизней,
потерявших себя ради вечного чуда