Я всегда твердил, что судьба - игра. 
Что зачем нам рыба, раз есть икра. 
Что готический стиль победит, как школа, 
как способность торчать, избежав укола. 

Я считал, что лес - только часть полена. 
Что зачем вся дева, раз есть колено. 
Что, устав от поднятой веком пыли, 
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле. 

Я сижу у окна. За окном осина. 
Я любил немногих. Однако - сильно. 
Я сижу у окна. Я помыл посуду. 
Я был счастлив здесь, и уже не буду. 
Я сижу у окна. 

Я писал, что в лампочке - ужас пола. 
Что любовь, как акт, лишена глагола. 
Что не знал Евклид, что, сходя на конус, 
вещь обретает не ноль, но Хронос. 

Я сказал, что лист разрушает почку. 
И что семя, упавши в дурную почву, 
не дает побега; что луг с поляной 
есть пример рукоблудья, в Природе данный. 

Я сижу у окна. Вспоминаю юность. 
Улыбнусь порою, порой отплюнусь. 
Я сижу у окна, обхватив колени, 
в обществе своей грузной тени. 
Я сижу у окна. 

И моя песнь была лишена мотива, 
но зато ее хором не спеть. Не диво, 
что в награду мне за такие речи 
своих ног никто не кладет на плечи. 

Гражданин второсортной эпохи, гордо 
признаю я товаром второго сорта 
свои лучшие мысли и дням грядущим 
я дарю их как опыт борьбы с удушьем. 

Я сижу у окна в темноте; как скорый,
Море гремит за волнистой шторой. 
Я сижу в темноте. И она не хуже 
в комнате, чем темнота снаружи. 
Я сижу у окна.