Насчёт судьбы не верьте, барышня, другим вслепую,
ни даже мне, притом что зорок я поболее, чем все,
и, глянув на небо, могу судьбу прочесть любую,
на звёзды гляну и прочту судьбу любую,
чью пожелаете — и вашу в том числе.

Небесный свод, который даже днём не пуст — всё полон,
веками влёк хотевших вычислить удачу и провал.
Их было много, кто хотел, и я один, кто понял,
притом что даже не хотел, но как-то понял,
все только щурились, а я расшифровал.

Цветов и премий не вручают люди мне за это
и не торопятся на каждом воспевать меня углу,
поскольку звёздного я людям не открыл секрета,
я им небесного не подарил секрета —
они хорошие, но я их не люблю.

Прожить — не поле пересечь, гоните прочь посулы.
А хоть и в поле — вам ли, барышня, пристало знать межу.
Сегодня ваши мне понравились глаза и скулы,
сначала все-таки глаза, но также скулы,
однако вам я тайны тоже не скажу.

А если даже и скажу, то нипочём вам тайна,
уже вы на поле, в страде, повсюду жатва и косьба.
В комбинезоне вы, в кабине, за рулём комбайна.
Вам так положено, вы за рулём комбайна,
у вас роскошная дальнейшая судьба.

Вы жнёте полосу, никто не равен вам в сноровке,
машина блещет новизной, сияют гайки и болты,
а на обочине — а на обочине от вашей полосы в сторонке
не кто иной, как я, невдалеке, в сторонке,
феноменальный злак, я в дождевой воронке 
расту, ничем не отличаясь от ботвы.