Не памятно ли вам, мой друг, что перед нами
Открылось ярким летним днем —
Тот поворот тропы, усеянный камнями,
И падаль гнусная на нем.
Как шлюха, ноги вверх задравшая бесстыже,
Она лежала развалясь,
И брюхо вздутое сочилось гнойной жижей,
Что землю превращала в грязь.
А солнце труп пекло лучами что есть силы,
Как бы желания полно,
Чтоб в сотнях форм назад Природа получила
То, что она слила в одно.
Под взорами небес лохмотья мертвой плоти
Развертывались, как цветы,
И смрад был так силен, что, мнилось, упадете
Вы на траву от дурноты.
Жужжали стаи мух над трещинами лона,
А из багровых этих дыр
Личинок черные осклизлые колонны
Ползли, спеша поспеть на пир.
Все это месиво взбухало с колыханьем
И опадало тяжело,
Как если б, чьим-то вдруг оживлено дыханьем,
Оно помалу в рост пошло.
И этот мир звучал, но странно, необычно,
Шурша, как ветер, как волна
Иль как из веялки, колеблемой ритмично,
Струящиеся семена.
И хаос зыбился, как смутное виденье,
Что живописцу предстает,
И тот по памяти в своем произведенье
Его потом воссоздает.
Из-за скалы на нас косила глаз тревожно
Худая сука, щеря пасть,
И злилась, и ждала, когда же будет можно
Кусок упущенный украсть...
Так знайте: станете и вы, как падаль эта,
Как этот жуткий ком гнилья,
Звезда моих очей, подательница света,
Мой ангел и мечта моя.
Да, чудо грации, вы станете такою,
Когда вкусив даров святых,
Под жирною травой, в обители покоя
Уснете меж костей чужих.
Тогда лобзаньями испепелит вам тело
Червей прожорливых клубок,
Но вы им скажете, что, хоть оно истлело,
Земной ваш образ я сберег.