Окраина. Бетонной "башни"
балконы смотрят на пустырь.
За пустырем седой и важный
упырь отгрохал "монастырь".

Он третьи сутки голодает,
разжевывая свой урюк,
и в воду камешки кидает,
улыбкой провожая звук.

Он поселился тут недавно,
поняв, что годы не вернуть,
ленивец с головою фавна,
 с душой как пролитая ртуть.

В уединении залива,
но в двух шагах от нищеты,
он отдыхает под оливой
и крутит старые пласты.

Закутанный в махровый кокон,
как театральный фараон,
он дразнит взор немытых окон,
 кормлением чаек и ворон.

По выходным в кабриолете,
затарившись для барбекю,
в усадьбу приезжают дети,
поют и пляшут старику...

Сегодня тихо, невульгарно
расслабился под полный штиль,
что жизнь? - разыгранный бездарно,
самодiяльный пуримшпиль.

Мы внуки лейтенанта Яхве,
рубины в солнечных часах,
пора подумать и о яхте,
о парусах, о парусах...

Пусть кинокамера покажет,
свершая утренний облет,
балконы прокаженной "башни",
где тоже кое-кто живет.

Судьбою загнаны как  зэки
в многоэтажные гробы
его вчерашние коллеги,
чьи имена он не забыл.

Конверт сжимая от повестки,
безмолвием рассветным пьян,
следит в окно без занавески
за ним голодный Азизян.