На солнечном пляже в июне 
В своих голубых пижама 
Девчонка, звезда и шалунья, - 
Она меня сводит с ума. 

Под синий berceuse океана 
На желто-лимонном песке, 
Настойчиво, нежно и рьяно 
Я ей напеваю в тоске: 

"Мадам, уже песни пропеты! 
Мне нечего больше сказать! 
В такое волшебное лето 
Не надо так долго терзать! 

Я жду Вас, как сна голубого! 
Я гибну в любовном огне! 
Когда же Вы скажете слово, 
Когда Вы придете ко мне?" 

И взглядом играя лукаво, 
Роняет она на ходу: 
"Вас слишком испортила слава. 
А впрочем... Вы ждите... Приду.." 

Потом опустели террасы 
И с пляжа кабинки свезли. 
И даже рыбачьи баркасы 
В далекое море ушли. 

А птицы так грустно и нежно 
Прощались со мной на заре,- 
И вот уж совсем безнадежно 
Я ей говорил в октябре: 

"Мадам, уже падают листья! 
И осень в смертельном бреду. 
Уже виноградные кисти 
Желтеют в забытом саду. 

Я жду Вас, как сна голубого, 
Я гибну в осеннем огне, 
Когда же Вы скажете слово, 
Когда Вы придете ко мне?" 

И взгляд опуская устало, 
Шепнула она, как в бреду: 
"Я Вас слишком долго желала, 
Я к Вам никогда не приду!" 

Вертинский А. 1930