Квартира тиха как бумага -- 
Пустая, без всяких затей,-- 
И слышно, как булькает влага 
По трубам внутри батарей. 

Имущество в полном порядке, 
Лягушкой застыл телефон, 
Видавшие виды манатки 
На улицу просятся вон. 

А стены проклятые тонки, 
И некуда больше бежать, 
А я как дурак на гребенке 
Обязан кому-то играть. 

Наглей комсомольской ячейки 
И вузовской песни бойчей, 
Присевших на школьной скамейке 
Учить щебетать палачей. 

Какой-нибудь изобразитель, 
Чесатель колхозного льна, 
Чернила и крови смеситель, 
Достоин такого рожна. 

Какой-нибудь честный предатель, 
Проваренный в чистках, как соль, 
Жены и детей содержатель, 
Такую ухлопает моль. 

Пайковые книги читаю, 
Пеньковые речи ловлю 
И грозное баюшки-баю 
Колхозному баю пою. 

И столько мучительной злости 
Таит в себе каждый намек, 
Как будто вколачивал гвозди 
Некрасова здесь молоток. 

Давай же с тобой, как на плахе, 
За семьдесят лет начинать, 
Тебе, старику и неряхе, 
Пора сапогами стучать. 

И вместо ключа Ипокрены 
Давнишнего страха струя 
Ворвется в халтурные стены 
Московского злого жилья. 

Ноябрь 1933 г.