Мне
 рассказывал
  тихий еврей,
Павел Ильич Лавут:
«Только что
 вышел я
  из дверей,
вижу —
 они плывут…»
Бегут
 по Севастополю
к дымящим пароходам.
За де́нь
 подмёток стопали,
как за́ год похода.
На рейде
 транспорты
  и транспорточки,
драки,
 крики,
  ругня,
   мотня, —
бегут
 добровольцы,
  задрав порточки, —
чистая публика
 и солдатня.
<...>
Забыли приличие,
 бросили моду,
кто —
 без юбки,
  а кто —
   без носков.
Бьёт
 мужчина
  даму
   в морду,
солдат
 полковника
  сбивает с мостков.
Наши наседали,
 крыли по трапам,
кашей
 грузился
  военный эшелон.
Хлопнув
 дверью,
  сухой, как рапорт,
из штаба
 опустевшего
  вышел он.
Глядя
 на́ ноги,
шагом
 резким
шел
 Врангель
в чёрной черкеске.
Город бросили.
На молу —
 го́ло.
Лодка
 шестивёсельная
стоит
 у мола.
И над белым тленом,
как от пули падающий,
на оба
 колена
упал главнокомандующий.
Трижды
 землю
  поцеловавши,
трижды
 город
  перекрестил.
Под пули
 в лодку прыгнул…
  — Ваше
превосходительство,
 грести? —
  — Грести! —