Терпеть впрок, пусть впредь и дико печет,
Два бандита связали пару строк в крепкий пучок,
Все началось с шутки, ведь,
Так, ни о чем.

Во рту сгущенка. В кармане рутина. И все.
Легко быть языкатым богом среди глухих,
Ибо никто из вас, взращенных кретинов,
Не усек, кто писал все эти стихи.
Эмигранты из Кореи еще не подавали сашими,
Деревья были большими, нам по двенадцать,
Мы не знали, сколько до центра станций,
Что такое наци, виски и баксы,
Зато умели искренне улыбаться.
По потолку растеклась фосфорная вселенная,
Все тлен, а я ему читал Есенина, до последнего,
Углубляясь по проспектам вниз, мы сорвали сектор приз,
Ведь все это писал мой брат
аутист.

Все началось с шутки, ведь,
Так, ни о чем,
Два бандита связали пару строк в крепкий пучок,
Буду терпеть впрок, пусть впредь и дико печет.
Я помню тот вторник.
Мы повторно смотрели передачу про Жака Кусто,
И вдруг, безудержная ржака, восторг,
Братишка скинул пиджак на стол
И начал мысли виражами выражать на листок.

И то-то же, вот тебе и на пробу итог:
ТП писяют кипятком,
Какая-то муть про роботов и китов,
Думаю, сделаю еще лучше,
Чего руки сложа сидеть,
Ну, я, дурак, озвучил и выложил это в сеть.

И в натуре, все было поначалу элементарно просто,
По клавиатурам застучали комментарии, репосты,
А дождь, сколько было сил, отбивал богам бит,
И я вкусил, насколько неоправдан был этот гамбит.

И намного позже, я порежусь об эту острую грань,
Но для братишки, похоже, это была просто игра,
Он присядет на простынь, с краю, под вечерок,
И я то понимаю, что он не понимает ничего.
Альбомы разлетелись, это все таки надо признать,
Но откуда тогда сегодня в моей улыбке кривизна,
И девочки, как и три года назад, просят ванили,
Да только братишку мы недавно похоронили.