планеты повеяло диссом, а я свободно владею английским. Из глаз искры, и треугольные зрачки говорят о противности. Этого мира, того что напротив непроявленного. Мы все ставленники чего то завораживающего. Похлеще чем картины Дюма. Ты называешь убогость пейзажами, и ценишь продажных. От них без ума. Без бумаг с номиналом ощущать себя аматором, видеть предательства, и улыбаться старательно до бликов. Это пусть не искренне, но каждый путь это гибель. А в лесу твоих мыслей больше не цветет земляника, быть за кадрами в никоне, оставаясь на иконах взглядом. За небом нет правды, и правды нет на дне океана. Обменяю банальность на шаги про проталинам, исчезать снегом талым в конце мая, но каждый год по сути кольцевая. И как с нее свернуть не зная маршрута? Стать комиком без шуток и прыгать с вертолета забыв парашют. Пусть жутко, но между А и Б всегда промежуток. Бонжур, комман са ва? А я потерял счет времени сколько на одном месте простоял. Пришли все гости, но хватило и пол стола. Думать постоянно о том что за шторами, и на повторе, и на повторе. Там понедельник и вторник, но снова повздорили. По подорванному сценарию, как фанаты Дортмунда в матче против Баварии. Из всех вариантов загадать лучший, и перетосовать колоду. Но снова не выпало. Продумывать клип, и слушать до обмороков свои же мысли. Там листы скомканы с мечтами об истине. Записывал. В полуночь или полудень. Независимые люди считают секунды. Независимые люди боятся прелюдий. Их жизнь настолько искуственна, что  пол разбивался о посуду. И лишь в конце говорили напутствие. 
Мое присутствие на сцене  только с балалайкой, а дуюспикиглиш с гуслями, и максимум соберем пару лайков, абстракт не тянет, легче трап натянуть на уши как лайкру. Ледяные замки живут один сезон, конец предистории.