Наш бренный мир задуман Им
Как царство света и покоя.
Наш мир и должен быть таким,
Но где вы видели такое?

Любому в душу наплюют,
Не пощадив заслуг и судеб,
Тут и ограбят, и убьют,
И оболгут, и обессудят.

Люди, добрые люди, 
Пусть наш мир добром, 
Добром прибудет!

Люди, добрые люди, 
Пусть наш мир добром, 
Добром прибудет!

Не подадут, не пощадят,
На гроб земли не бросят горсти,
Друг друга поедом едят,
Хрустя, обгладывают кости,

Своих детей едят отцы,
Творцы себя съедают сами.
По свету бродят мертвецы
С такими добрыми глазами.

Люди, добрые люди, 
Пусть наш мир добром, 
Добром прибудет!

Люди, добрые люди, 
Пусть наш мир добром, 
Добром прибудет!

Люди, добрые люди, 
Пусть наш мир добром, 
Добром прибудет!

Ужасней истории вы не найдете,
И нету баллады печальней на свете,
Чем эта — о бедном цирюльнике Тодде,
И юной прекрасной жене его Бетти.
О юной прекрасной жене его Бетти.

С малюткою-дочкой и Бетти прекрасной
Жил в доме уютном цирюльник счастливый,
Но раз, возвращаясь домой после казни,
Красавицу встретил судья похотливый.
Красавицу встретил судья похотливый!

Расчет у судьи был безжалостно точный:
Он дело состряпал по ложным доносам…
И вот, разлученный с женою и дочкой,
Был бедный цирюльник на каторгу сослан.
Был бедный цирюльник на каторгу сослан!

Мерзавец-судья домогался до Бетти,
Пока её муж был закован в железе…
И бросилась в реку она на рассвете,
И юное тело поплыло по Темзе.
И юное тело поплыло по Темзе!

Печальней истории вы не найдете,
Ни в «Таймс», ни в другой ежедневной газете.
Чем эта — о бедном цирюльнике Тодде,
О юной прекрасной жене его Бетти.
О юной прекрасной жене его!

С надеждой в сердце и бритвой в кармане невинно осужденный Суинни Тодд после двадцатилетней каторги возвращается в родной город. И что же? Он узнает, что его жена покончила с собой, а малютка дочь бесследно пропала!

До судорог, до бреда, до рыданья,
До порванных от напряженья жил,
Я сохранял свои воспоминанья,
Которыми все эти годы жил.

Я их хранил на сумрачной вершине,
Во тьме бездонной пропасти хранил,
На самом дне хрустального кувшина,
Как каплю высохших чернил!

Удавкою тугой
Сжимает горло ворот мне.
Мысли мои превращаются в змей…
Кровью памяти моей обрызган город,
Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей…

Когда ползешь, глотая клочья пыли,
Когда добра от зла не отличить,
Ты должен знать, что про тебя забыли,
И сделать всё, чтоб самому забыть…

Но память, как и смерть, неистрибима,
Как дождь ночной по черноте стекла
Кровавыми осколками рубина
Она на дно хрустальное текла.

Удавкою тугой
Сжимает горло ворот мне.
Мысли мои превращаются в змей…
Кровью памяти моей обрызган город,
Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей…
----------------------------------------
Никем не узнанный Суинни Тодд поселяется на улице Флит-стрит, в том доме, где жил когда-то с молодой женой, в доме где царили любовь и счастье. Но теперь его дом принадлежит соседу-мяснику, в нем торгует пирожками из тухлого мяса племянница мясника — Ловетт.

1: 
Пирожки от Ловетт! Это знает весь Лондон,
Кто заходит сюда - не уходит голодным.
Хоть невкусное мясо, но стоит гроши.
И всегда тараканы отменно свежи.

2:
Пирожки от Ловетт,
Самый дешевый в мире обед!
Пирожки от Ловетт,
Самый дешевый обед!

Сюда заходят различные снобы…
Но зато джентльмены из нашей трущобы,
Подзаборные леди и сопливые дети —
С вожделеньем мечтают об этом обеде.

Пирожки от Ловетт!
Самый дешевый в мире обед,
Пирожки от Ловетт… 

Смотрите, какой джентльмен благородный!
Не желаете есть — так ходите голодный!
2-й: 
Отбиваются запахи выпивкой крепкой,
А непьющие — нос затыкают прищепкой!

Новая эпоха! Век машин!
Он достиг нев