С двух сторон орда, с двух концов штыки,
В сапогах вода неживой реки,
На спине рубцы, в рукавах клопы.                     
Подан поезд в срок для лихой толпы. 
Угости меня, человек милОй
Мухоморчиком да лесной смолой,
Полюби меня, пригуби и съешь,
Захоти меня и купи как вещь.

                 (F)             (F)
Ты давай, давай, выворачивай!
Привыкать ли жизнь укорачивать.
Всё за пазуху, что оплачено.
Не стыдись, сынок, не стыдись, родной.

                                       Пусть ревёт изба, пусть гуляет дух.
Я плевал на ваш абсолютный слух.
Домовой я здесь, все уехали
За признанием, за успехами.
А для вас, гостей, я испёк пирог,
Наварил борща, нараспашку дверь,
Завязал узлы городских дорог,
                                   Заблудились вы, да мои теперь.

                             Оглядел углы, а в округе – тишь,
Только в погребе суетится мышь,
Лишь петля скрипит, да молчит паук,
Лишь трещит в лесу пересохший сук.

                             Я один стою посреди стола
(   Am) (тихо)

В вековой избе на краю села,
Где уж сорок лет, как иссякла речь,

Не слышны шаги, да остыла печь.

                    (F)                         (F) 
Да и чёрт бы с ним! Не ложиться ж в гроб,
Не идти ж в Москву лабиринтом троп,
Не молчать же вслух, не жалеть живот,
Ну не выть же, блядь, на небесный свод.
Ходуном ходил к другу Лешему,
Выясняли с ним, кто да где же мы:
То ли мир во тьме, то мы в ведре.
Да каталися на земном ядре.

                                   Повидали свет да тот час домой,
Рассказал бы вам, да для вас немой,
О войне в Москве из – за нужников,
О монастырях и послушниках.
О святых бомжах, тёмных этажах,
Молодых конях в ржавых упряжах,
О бесчисленных муравейниках,
                                      Об изломанных ссаных вениках.

                               А в дому тепло и светло без дров,
Детвора крепка, да и сам здоров
Где уж сорок лет, как иссякла речь,
Не слышны шаги, да остыла печь.
Не прикованный, неприкаянный,
Ни тревожности, ни раскаянья.
Домовой я здесь, все уехали
За признанием, за успехами.
Я один стою посреди стола
В вековой избе на краю села.
Обожаю жизнь чёрной завистью,
Второпях давлюсь нищей радостью,
Умиляюсь над русской слабостью