И ласковый свет запредельных созвездий
Панически странный в родной паранже.
Навстречу его ты случайно сверкнул.
Не воскреснув. Узнают. Когда-то тебя. Узнают уже!
Узнают и то, что тебя больше нет.

Узнают твой тополь, который разломан
Взаимно почти.
Узнают твой топот всё те же колдобы
Другие, но те же ручьи.

В сезонах и в сериях другу рассказан
Почти до сейчас, до крыльца
Вот только ни разу, привычно ни разу
Еще не дошли до конца.

Плацебо, инъекции, пряники, плети
Так жизнь уже много дала.
Ты светишься, зная, что ты многолетней
И зайца, и льва, и орла.

И новый асфальт-одногодка, который
Уже не застал детский мел
И с этой в прикольных колготках, с которой
Уже ты не стал. Не захотел.

Спасибо им всем, тем, кого ты увидел.
Живым. Неживым. И за свет, и за мрак.
Споткнулись в толпе. Никого не обидел.
И что-то не так? Да всё так.

*

И море, которое ближе, но и далеко
И солнце, которое ниже, но и высоко
И ветер, поласковей ветер, но тоже - чужой
И свитер, роднее, но всё же - колючий такой

Вот этот вот щит 3х6, неподброшенных пачка.
Невиданный полюсный лёд, и этот погибший лесок.
Всё это как внешние сферы, как кожа твоя, как заначка.
Вот этот вот дождь, и вот эти подтёки, и этот песок.

Всё это длиннее любых твоих жанров, длиннее поступков.
Длиннее ночей, и усталости, и любви.
Трагедии в стиле пост-рок. Работы. Рассудка.
Длиннее того что разрушил, создал и обожествил.

Всё это останется, пусть даже и безымянным.
Закопанным стеклышком. И почти без следа.
Но всё же уже.
Чуть наклоненной травою полянной.
Всегда. Навсегда. Навсегда.