В восьмидесятых, там в конце, 
В огромном городе Москве, 
Как по команде, понеслось лихое время. 
Как после дождика грибы, 
Повырастали пацаны, 
Повырастало вдруг другое поколение. 

А город Люберцы кипел, 
Где справедляк, где беспредел, 
Кто воровал, а кто «качался» до упаду. 
Ну, где братва, а где ботва, 
Кому судьба, кому слова, 
Пацан красивый принял дерзкую бригаду. 

Потом, конечно, как в кино, 
Разборки, бабы и вино, 
А в пацанов, как в воробьёв, тогда стреляли. 
Не обходился без потерь, 
Пацан красивый Лёха – «Змей», 
В его бригаде парни тоже погибали. 

И вдруг увидел он её, 
И губы шёпотом: «моё», 
Пацан красивый встретил девочку родную. 
Глаза, как небо, строгий нос, 
Вся в чёрной россыпи волос, 
Вся в чёрной россыпи волос - возьми такую. 

Потом на стрелке в Люблино, 
Опять всё было, как в кино, 
Из всех стволов друг в дружку дотемна палили. 
Короче, полный беспредел, 
Лишь, «Змей» остался чудом цел, 
Но, двух [bad word] тогда ребята завалили. 

Статья, Владимирский централ, 
Потом с этапом на Урал, 
Потом в Сибирь и в лагерь строгий на Котуе. 
Барак с блатными за столом, 
И дружба с питерским вором, 
Вор был «смотрящим», пацаны, за всем, в натуре. 

Чтобы понять то, стоит жить, 
Как может женщина любить, 
Как может женщина с любовью в ад кромешный. 
Хотя ей только двадцать лет, 
У жизни есть на всё ответ, 
У жизни есть всегда ответ на всё, конечно. 

А он её не уберёг, 
Он сделать ничего не смог, 
Он даже умереть не смог и жить остался. 
Повис над сопками туман, 
А у костра седой шаман, 
А у костра седой шаман, судьбу заждался.