Не может быть, не может быть – 
мы встретились случайно,
когда я шел из общества домой.
А жизнь была скучна, ну а любовь – печальна,
И я об этом говорил с луной.

Подобных вечеров не счесть – 
Я к ним боюсь привыкнуть, 
Но как порой смешна судьба моя – 
Мы повстречались здесь, 
Узнав друг друга по улыбкам,
Мюнхгаузен и я.

Потом мы долго пили чай 
На тесной, старой кухне,
И говорили, в общем, ни о чем:
Что врут часы, календари, мгновенья и минуты.
Врет иногда и сердце, и плечо…

Врут люди, своего вранья не замечая,
Играют чудо-масками друзья.
А правда ждет и редко-редко слово получает – 
Трудна ее стезя.

И я барону спел с десяток новых песен,
Которые друзьям не стал бы петь.
А он мне рассказал, что ствол был тесен, 
И что ядро хотело не лететь.

С тех пор минуло лет – ого!
Жизнь не меняет русла,
Хоть волны точат камни на мели.
И я живу, и жить мне не то тесно, не то пусто,
А горизонт по-прежнему вдали.

Так что сегодня?
Календарь соврет о дне недели.
Который час? Ах, да – часы стоят…
Не зря, наверно, где-то в прошлом 
Встретиться успели
Мюнхгаузен и я.