В том краю, где горы мощные над Хилою-рекой,
Что спешит на Запад, как любой из нас,
По нехоженой дорожке едет молодой ковбой,
Одно имя повторяя сотни раз:
"Аризона!
Ветер в спину, солнце в рожу,
Корка пыли на несмоченных губах...
Аризона,
Здесь судьба моя, похоже - 
- Навсегда остаться на твоих бобах!".
Рассовав по патронташу мир, порядок и покой,
На затылок с понтом шляпу заломив,
Словно солнце поутру, блестя начищенной звездой
За ковбоем едет молодой шериф:
"Аризона!
Взял расчет, напился в стельку,
Разгромил салун и был в ночи таков?
Аризона,
Посидишь теперь недельку
На одной воде и хлебе, без бобов!"
В том краю, где есть засада и награда для меня,
Одинокий кондор по небу летит,
А внизу, в песке читая след шерифова коня,
Поспешает в город молодой бандит:
"Аризона,
Шкура пумы, перья грифа,
Плотник к вечеру сколотит крепкий гроб...
Аризона,
Станет весело шерифу,
Когда встретится ему Малютка Боб!"
На некованой пегашке, восемь скальпов у седла,
То неспешным шагом, то пускаясь вскачь,
За бандитом, что с погоней позабыл про все дела,
Потихоньку едет молодой апач:
"Аризона!
Здесь не надо торопиться,
Торопливым тут обычно не везло...
В Аризоне
Нынче столько бледнолицых,
Что пора слегка уменьшить их число!"
В том краю, где даже ветер тянет песню о войне,
И койоты подпевают ей в горах,
Сразу трое миротворцев едут на одном коне - 
Джо в седле и братья Кольты в кобурах.
"Аризона!
Здесь вас выслушает всякий,
Если вовремя вы скажете "бабах!"
Аризона,
Как же расхлебать без драки
Кашу, что сварилась на твоих бобах?"
В том краю, где горы мощные над Хилою-рекой,
Что спешит на запад, словно ты и я,
В поистрепанном фургоне, с револьвером под рукой
По дорожке едет молодой судья:
"Аризона
- это вовсе не игрушки,
В силе правосудья сомневаться грех.
Подъедайте-ка бобы, и прячьте, парни, ваши пушки,
Потому, что я могу повесить всех!"