Грош цена этому солнцу, когда шея на плахе
Когда в рваной рубахе хрипло давишься солью
Когда в рваных мозолях сочной полночью дыры
И в овечьих мундирах волки кормятся хлебом
Небом тешатся веки 
В сетку быстрые реки
В клетку певчие птицы
Палки в тонкие спицы
Иглы в лысое темя
Жито — сорное семя
Сито — грубые пальцы
Лица — каменный панцирь
Горькой будто бы в горло. Утро. Первые звуки
Когда сонные муки заживают порезом
Когда ржавым железом отрезвляются кисти
Тут осенние листья, тут весенняя рвота
Потом тешатся веки
Фальшью голос калеки
Фаршем тело на досках
Красно-сине-белой полоской
Чутко слушают шепот
Громче — в крики и топот
Громче — в крики и топот
Кормчий — бледный мессия
В воду его как грязную псину
А вдоль поля овраги, плуг да тощая кляча
Под иконой заначен рубль, греет подстежка
Слишком длинная стежка, путь за солнцем вслепую
В рукавицах на дулю все глядят упоенно.
Денно, нощно — недружно
Конно, людно, оружно
Моно, единолично
В спину соль сверхурочно
Ну-ка, дерни уздечку
На пол жидкую сечку
Залпом ватные камни
В стены каменоломни
Вспомни крайнюю хату
Веки будто заплаты
Мекки, Иерусалимы
Все мы суть пилигримы 
Вот бы пылью умыться
Сохнут спелые лица
Сдохнуть на пути к лету
И наверх радугой к свету.

  (декабрь, 1999)