Опять расцвел июнь сиреневой удачей,
До времени от глаз он спрятан был в снегах,
Так пушкинскую жизнь в архивы не упрячешь:
Как в зеркале она - в немеркнущих стихах.

И пушкинским стихам звучать на свете белом,
Покуда в нас самих, как радостная весть,
Живут наперекор случающимся бедам
Надежда и любовь, достоинство и честь.

Иные времена, в гостях другая мода,
Но всё-таки в крови волнуется опять
Проросшая сквозь нас, свободная природа,
Листва шумит в душе, попробуй-ка унять.

Смотрю: несет вода кораблик мой бумажный,
А что там, на борту - размокло, не прочесть.
Вновь учат жить меня открыто и отважно
Надежда и Любовь, Достоинство и Честь.

А если можно жить с оглядкою, иначе,
Заботясь лишь о том, чтоб дать душе покой,
Скажите, отчего украдкою мы плачем
Над пушкинской строкой, над пушкинской строкой?

И почему тогда, чужую жизнь листая,
Волнуемся порой, как над своей судьбой,
И в двух шагах от нас безмолствуют литавры,
И тихо, как ручей, вступает в мир гобой.

И, слушая судьбу, подумаешь невольно:
"Возможно, потому глаза прикрыл рукой,
Что так душе легко, и сладостно, и больно
Над пушкинской строкой, над пушкинской строкой.