Давай-ка уедем, однажды возьмём и уедем
по чёрной от ливней дороге.
Уедем на мной нарисованном велосипеде
по этой манящей дороге.
И где-то, когда-то потом мы почувствуем вместе,
что надо нам остановиться,
в корчме при дороге, в забытом немыслимом месте
вина из кувшинов напиться.

А после, а после, представь, я начну куролесить
под небом, под ночью, под ливнем.
Я буду горланить весёлые пьяные песни,
вовсю притворяясь счастливой.
В глаза изумлённых домов я заглядывать буду,
дурачась, смеясь или плача.
И буду кружиться над улицей в отзвуке смутном
тревоги, надежды, удачи...

То взмою над городом, в мрак полуночный одетым,
то гряну с чудовищной выси
и буду лежать на траве изумрудного цвета,
на ярких причудливых листьях.
Потом я вернусь. Ты проспал непонятные игры -
сплетение тайного с явным.
Очнись же, приятель, вина на прощание выпьем
с хозяином хмурым и странным.

И снова без отдыха, снова обратно поедем
к привычным делам издалёка.
Разбудим педалями спящие велосипеды
и выведем их на дорогу.
По искристым лужам, оставленным ливнем и ночью,
поедем по лужам и брызгам.
Но только, приятель, скажи мне, ты чем озабочен,
какой неотвязною мыслью?

Ты хочешь постигнуть всё то, что случилось со мною,
когда ты заснул безмятежно?
Какую ты музыку слышал сквозь сон за стеною?
Тревоги, удачи, надежды...
Притихну и я, разбирая забытые звуки.
Ах, вновь бы, ах, вновь - до упаду...
Но всё это - в прошлом: капризное лето Кентукки,
сезон голубых водопадов...

1972