Лес да поляны, безлюдье кругом.
Вьюга и плачет, и стонет;
чуется, будто во мраке ночном,
злая, кого-то хоронит.
Глядь, так и есть! В темноте мужика
смерть обнимает, ласкает;
с пьяненьким пляшет вдвоем трепака,
на ухо песнь напевает:
«Ох, мужичок, старичок убогой,
пьян напился, поплелся дорогой;
а метель-то, ведьма, поднялась, взыграла,
с поля в лес дремучий невзначай загнала.
Горем, тоской да нуждой томимый,
ляг, прикорни да усни, родимый!
Я тебя, голубчик мой, снежком согрею,
вкруг тебя великую игру затею.
Взбей-ка постель, ты метель, лебедка!
Гей, начинай, заиграй, погодка!
Пляску да такую, чтоб всю ночь тянулась,
чтоб пьянчуге крепко под нее заснулось.
Ой вы, леса, небеса да тучи,
темь, ветерок да снежок летучий,
свейтесь пеленою, снежной пуховою;
ею, как младенца, старичка прикрою.
Спи, мой дружок, мужичок счастливый,
лето пришло, расцвело! Над нивой
солнышко смеется да серпы гуляют;
песенка несется, голубки летают…»