Белые стены пропитаны геранью,
Лейкоциты спелые и ромашки вянут
В волосах и терпком ожидании потом,
Лавочки закрылись и сгорели под луной.

Городская живопись на уютных зданиях,
А внутри людишки на диванах пьяные,
А снаружи ветер и чернеет кожа,
А внизу истлело время так похожее!

Жертвенный шаг на пути к безвременью,
Шипит и умирает в такт алкогольной пеной...

Нерванные весны зреют под луной,
Лояльные весла утопились в море,
Бумага и буквы прямо под рукой,
Что дрожит от сладости, испачканной золой.

Русская душонка мясисто умирала,
Когда поджигали деревья в тихом омуте,
Думать и слышать - это шум запала,
Речка текла в долины шалавистые.

Хорошие дядюшки строили дома,
А ублюдки с харями, подобно девичьим
Правили галстуки под яркими духами,
Стоило ли падать столь низко от падали.

Жертва полночных танцев над кострами,
Берет морского порта и грязных рубах,
Стальные дверцы, стальные взгляды,
Бумажка золотая, смелые блокады

Цветы и горшки с геранью изходятся водой,
Кто то смеется, кто то лакает спирт,
Бывало деревянное, а стало гнилым,
Сожалей и пой тем, кто не спит...

Хороводы пьяных ласковых детей
Капают жизнью прошлых смертей,
Эхо, отголосок и тугая смерть,
Ручеек багровый, не трудно умереть...